К 60-летию Победы    

дом нашего детства

К.Г.Паустовский писал о том, как важно знать историю своего дома и проследить жизнь его обитателей, чтобы представить во всей полноте ушедшее время, чтобы «помнить и не потерять». Улица Кооперативная, дом №1 – раньше этот адрес звучал так: улица Ленина, 3-й дом Горсовета. Он стоит как бы у развилки трёх улиц – Ленина, Кооперативной и Карла Либкнехта.

А построен он был в конце 20-х годов уже ушедшего века на средства «Товарищества на паях» из добротного красного кирпича в виде буквы «Г». Он вместе с 4-м домом Горсовета, окрашенным в белый цвет, образовывал двор, который замыкался со стороны улицы Ленина двухэтажными домами дореволюционной постройки и гордо возвышался над ними. Дом был ещё заметен тем, что к нему примыкала пожарная команда, а на крыше третьей секции располагалась смотровая вышка. Рядом с пожаркой было старинное здание магазина №9 с погребком, где продавались овощи. А когда-то здесь была типография Е.Палладиной.

Дом четырехэтажный, на тридцать квартир, в которых было по четыре комнаты, с общей кухней и санузлом. В каждой квартире жило по несколько семей (от двух до четырех). Вот некоторые из них: Омировы, Вишняковы, Митяевы, Борисовы, Смирновы, Бухаринские и другие. Конечно, они не были известны в масштабе страны, но своим упорным трудом и добропорядочностью заложили камешки в историю города, сыграли огромную роль в становлении наших детских характеров.

До войны во дворе был разбит сквер, утопающий в зелени, с цветочной клумбой – там всегда было солнечно и уютно. Детвора играла в свои незатейливые игры: в «фанты», «секреты», «казаки-разбойники», «12 палочек» и другие. Девочки приносили одеяла, своих кукол («пупсиков» или сделанных из тряпок) и играли в «дочки-матери». Дом жил своей жизнью, с заботами и радостями. Но вот грянула война…

Мужчины – наши отцы, дяди, деды – ушли на фронт защищать Отчизну. Матери работали на предприятиях города по 10-12 часов в сутки под лозунгом «Всё – для фронта, всё – для победы над врагом». Старшие братья и сестры были призваны рыть окопы, сооружать заграждения. А мы, дети, которым к началу войны исполнилось по 4-6 лет, сразу как-то притихли, ощущая тревогу взрослых.

Как только было передано заявление Советского правительства о начале войны, город перешёл на военное положение. Жители делали светомаскировку, на окна наклеивали кресты из бумаги или ткани, в сквере Ленина установили громкоговоритель. В ночное время всё погружалось во мрак – горела только маленькая синяя лампочка у пожарной команды. Было организовано дежурство по дому для проверки светомаскировки, и мы вместе со взрослыми бегали по квартирам, предупреждая о нарушениях.

Пожарные круглосуточно дежурили на смотровой вышке. Мы тоже поднимались к ним, смотрели на запад, где горизонт алел от пожаров, возникавших от налётов на столицу вражеской авиации. Стремясь прорваться в Москву, фашисты часто бомбили её подступы. В декабре 1941 года они бомбили железную дорогу Москва-Горький. Одна из бомб попала в городской парк. Зазвенели и вылетели стекла в нашем доме, казалось, что один угол дома обвалился. Это было ночью, а утром мы бегали смотреть воронку от бомбы у «Зелёного театра» в парке. После этого случая по ночам было организовано дежурство жителей на крыше дома на случай попадания зажигалок и предупреждения пожаров. Мы тоже поднимались вместе со взрослыми на крышу, предлагая свои услуги: нам так хотелось хоть чем-то помочь взрослым. Днём же шла обычная жизнь – взрослые работали, а мы были в детских садах. Они продолжали действовать, даже были открыты дополнительно круглосуточные группы.

В нашем доме тоже был детский сад, на первом этаже, но потом его перевели на верхний. В освободившемся помещении открыли швейную мастерскую, где шили нижнее бельё, рукавицы и другие вещи для фронта. Мы часто наблюдали за работой швей, а они давали нам маленькие лоскутки для кукол. Когда наш дом перестали отапливать, то детский садик перевели в казарму №79. Помню, как нас укладывали отдыхать после обеда в верхней одежде, чтобы можно было в случае налёта врага быстро встать и спуститься в бомбоубежище, которое располагалось в подвальном помещении 2-го дома Горсовета по улице Ленина. А на прогулках при звуках самолётов наши воспитательницы взволнованно говорили нам, чтобы мы ложились на землю вниз лицом.

Фронтовые сводки мы чаще слушали вечером по радио – в каждой квартире были репродукторы в виде чёрных тарелок.

Возникли трудности с питанием: не хватало хлеба, соли, муки и других продуктов. Всем выдали карточки, детям по ним полагалось 250 граммов хлеба на человека. Продукты завозились в магазины с перебоями, выстраивались длинные очереди, и мы, дети, часто дежурили по ночам, чтобы утром получить свою пайку. Помню усталых, но добрых продавцов – тетю Нюру и тетю Марусю, которые всегда жалели нас.

Из-за скудного питания все ходили голодные. За городским парком вдоль железной дороги были склады, и мы бегали туда искать кусочки жмыха. Он был гороховый, смешанный с ватой и жмыхом из подсолнечной шелухи. Съесть такой кусочек было верхом блаженства. Летом собирали щавель, дикий лук на Малиновских лугах, варили щи из лебеды и крапивы, ходили в лес за грибами и ягодами. Потом появились делянки-огороды, где стали выращивать картошку и овощи. Но всё-таки этого не хватало, и наши матери и бабушки отправлялись во Владимирскую и другие области обменивать одежду и вещи на продукты. Зимой по нескольку километров ходили пешком с санками, увязая в снежных сугробах. Приходилось возвращаться и на подножках товарных вагонов, руки примерзали к поручням.

Если была возможность, детей отправляли в деревню. Так, Инна Гутман из квартиры №20 вспоминает, как её с братом Сашей отправили в деревню Авдотино Ивановской области, где они вместе со взрослыми работали в поле на прополке. В квартире №16 жила Света Демьянова. Родители её были рабочими, трудолюбивыми и скромными. Света вспоминает, как они вместе с соседом Шуриком Самойловым пекли лепёшки из очисток картофеля. После войны Света закончила медицинское училище и работает до сих пор в больнице в Москве, её сестра Роза окончила институт лесного хозяйства, а Саша Самойлов стал офицером авиации.

В военные годы зимы были очень суровые и снежные. Топлива не хватало. Наш дом уже с зимы 1941 года практически не отапливался, поэтому в комнатах устанавливали печки-буржуйки (трубу выводили в форточку). Спать обычно укладывались в одной из комнат, самой маленькой, все вместе, чтобы дольше сохранить тепло. Дом имел свою котельную. И когда к концу войны стали подтапливать, то каждая семья должна была привозить торф с торфопредприятия на санках (другого транспорта не было). Мы вместе с мамами впрягались в повозки и везли топливо. Было трудно, но тепло того стоило.

Жизнь продолжалась, мы росли и в 1943-1944 годах пошли учиться в первый класс школ №2 и №7. В классах было холодно – сидели в пальто, шапках, платках и даже варежках. Чернила замерзали, тетрадей не было (писали на обёрточной бумаге или газетах), не хватало учебников. Учёба шла тяжело, но учителя делали всё, чтобы воспитать нас достойными людьми. Низкий поклон и огромное спасибо А.С.Батенковой, А.И.Рудневой, Титову, С.В.Поповцевой и другим учителям. В перемену каждому ученику выдавали 50 граммов хлеба с повидлом или сахарным песком и кружку морковного чая – это было большой радостью.

Ослабленных детей направляли в городской санаторий, который располагался в доме бывшего управляющего фабриками С.Морозова около центральной почты. Там благодаря усиленному питанию ребята поправляли здоровье, учились и отдыхали. Помню, спали мы там в меховых мешках на свежем воздухе на веранде.

Летом для школьников работал пионерский лагерь при городском парке. В первой половине дня мы играли, читали, но чаще ходили на берег Клязьмы или в лес, где собирали лекарственные травы для раненых. Обедали в столовой, что была у железной дороги. Лена Швыркова из квартира №12 вспоминает, как шли всегда мимо ткацкой фабрики, где висел плакат «Родина-мать зовет», который поражал своими размерами и суровостью.

Мать Лены Швырковой – Клавдия Васильевна – работала инженером на заводе им.Барышникова. Отец – Дмитрий Васильевич – с первых дней войны ушёл на фронт, дошёл до Берлина и вернулся в звании майора, потом был назначен директором рижского завода ВЭФ. Сама Лена закончила Медицинский институт, работает в Москве врачом. Она принимала участие в ликвидации Чернобыльской аварии.

В нашем доме наиболее гостеприимной была квартира №20, где проживали семьи Гасс, Титовы, Гутман-Ковальские и Понкрашины. Фира Гасс окончила Медицинский институт, работала врачом в г.Ликино-Дулёво, её брат Ной – на ЛИАЗе. Инна Гутман стала бухгалтером, а её брат Саша работал на заводе «Респиратор». Их отец – Иван Иванович Гутман, по профессии инженер-строитель, в 1937 году был репрессирован и сослан в Сибирь, но потом его реабилитировали. Мать, Маргарита Владимировна Ковальская, работала на заводе «Респиратор», она была донором, сдавала кровь для раненых. С ними жила бабушка Александра Михайловна Ковальская (бывшая гимназистка), мы её ласково называли «бабуся». Она-то и уделяла нам всех больше внимания, ухаживала за больными, когда наши матери были заняты на работе. Борис Титов работал по строительной части, а его сестра Маша стала инженером-технологом по пластмассам, работала на заводе «Карболит», а потом преподавала в химико-механическом техникуме. Их мама, Екатерина Леонтьевна, была ткачихой, а потом работала надомницей. Отец, Данил Фролович, был очень добрым и отзывчивым человеком, любил детей, и дети его любили.

В нашей квартире устраивались маленькие праздники, новогодние ёлки. Дети читали стихи, пели песенки, вставая на сундук, который сохранился до сих пор. За это получали маленькие подарки. Бабуся была хорошим кулинаром, и даже в голодные годы умела приготовить суп «из 12-ти круп», пекла лепёшки из кофейной гущи. А стол всегда покрывала белой скатертью с вышивкой. За этим столом вечерами при свете коптилки устраивались чтения сказок, и не только. Помню, первыми серьёзными книгами были «Мальчик из Уржума» о трудном детстве С.М.Кирова, «Дети подземелья» и «Слепой музыкант» В.Г. Короленко. Читали все по очереди. Рассматривали старые номера журнала «Нива». Тётя Рита учила нас вышивать, а тётя Катя – вязать.

В 1944 году вернулись с фронта инвалидами Георгий и Валентин – сыновья А.М.Ковальской. Они пережили много трудностей на фронте, рассказывали о войне и боевых подвигах своих товарищей.

Мать Вали Котыченко из квартиры №27, Агриппина Петровна Павлова, работала комендантом в школе ФЗУ. Мы к ней забегали погреться, а если удавалось, то помыться и съесть тарелку супа. Отец Вали Владимир Ильич Котыченко, с первых дней войны ушёл на фронт и не вернулся, прислав единственное письмо в 1941 году. Валя окончила педагогический институт, работала в школе, а потом, в городском обществе «Знание». Её старший брат Юpa стал инженером, а младший – Виктор, играл в футбольной команде «Знамя труда». Они до сих пор хранят письмо отца как семейную реликвию.

В квартире №18 жила семья Киреевых. Анна Ивановна работала в санпропускнике и брала нас туда помыться, пропарить наши исхудавшие тельца, провести санобработку одежды. Её дочь Роза окончила медицинское училище, работает в Москве высококвалифицированной медсестрой реанимации. Брат Розы, Геннадий, стал авиационным инженером. В этой квартире жила также семья Омировых, сын у них погиб на фронте. Константин Иванович Омиров преподавал физкультуру и латынь в медучилище, организовывал спортивные мероприятия в городе. Здесь жила и семья Поповцевых. Отец их умер ещё до войны, Софья Валентиновна одна воспитывала троих детей. По образованию она педагог и одно время была директором школы №7. Две её дочери, Ира и Наташа, продолжили её дело, став учителями литературы и русского языка. Сын Володя стал художником-дизайнером.

Александр Васильевич Петрикин, отец Люси из 10-й квартиры, имел бронь, поэтому на войне не был. Работал он в типографии наборщиком и устраивал нам туда экскурсии.

Уже после войны мы бегали в кинотеатр «Художественный». Денег на билеты у нас не было, но тётя Маруся Камшалова из квартиры №2 потихоньку пропускала нас в зал. Сын её, Александр Иванович, впоследствии возглавлял Государственный комитет по кинематографии и телевидению.

Такова история нашего дома. Он интересен не только с точки зрения архитектуры советской эпохи, но и как памятник тем, кто в нём жил. Стены дома как бы впитали в себя голоса людей, голоса того времени. Мы жили как единая семья, и каждый старался помочь, поддержать, поделиться последним, и это согревало наши души, рождало веру в скорую победу. Много воды утекло с тех пор, но мы всё равно каждый год встречаемся во дворе нашего дома, постаревшего и обветшавшего, мысленно заглядываем в окна. Сейчас в городе много новых красивых домов, но память хранит именно этот – дом нашего детства.

Мария Барышникова